Что же касается Ростова и окрестных городов, то знаменитый донской скульптор и без того внес немалый вклад в местную культуру. В прежние годы его руками создавались такие знаменитые памятники, как «Вечный огонь» на площади Карла Маркса, «Героям-афганцам» в Батайске и десятки других скульптур. Некоторые из них сделаны руками мастера на безвозмездной основе.
Впрочем, сам он так не считает. Ряд сотворенных памятников скульптор оценивает как своеобразное возвращение долга, а не безвозмездные подарки. Оставаться благодарным предоставившим политическое убежище СССР и России завещал ему отец — иранский коммунист, дважды приговоренный к смертной казни военным шахским трибуналом.
ИРАНСКИЙ КОМСОМОЛЕЦ НЕ ВЕРИЛ СОЛЖЕНИЦЫНУ
- Моего прапрапрадеда звали Василием, отсюда и пошла наша фамилия, - рассказывает скульптор. – Отец мой, Петр Васильев, ассириец, родился в южной армянской деревушке, граничащей с Турцией. Сейчас здесь по-прежнему живут наши многочисленные родственники, ставшие Васильянами.
В 1915 году, когда здесь начался геноцид армян, ассирийцев и греков, Петр Васильев в качестве охранника взялся сопровождать караван беженцев, эмигрирующих из Турции и России в Иран и Ирак. В пути познакомился с бежавшей из Турции ассирийской девушкой. В Багдаде поженились. Однако в этой стране тоже преследовались христиане, что вынудило Петра Васильева эмигрировать в Иран.
Бежали годы, на смену царской пришла советская власть. У Петра Васильева родилось трое сыновей, а сам он стал членом ЦК народной партии Туде. Так официально называлась иранская коммунистическая партия.
- Сколько я себя ни помню, отец всегда говорил, что мы поедем на Родину, - говорит Сурен Васильев. - Но в 1935 году его как одного из организаторов коммунистической партии арестовали, несколько лет он провел в тюрьме, а затем – отправили в ссылку на юг Ирана. Но в 1943 году в страну вошли советская и английская армии, все политзаключенные были освобождены. Тогда я был еще первоклассником.
Наступили смутные времена. Коммунисты не смогли взять власть в свои руки, страну возглавил родственник шаха. Напрямую подчиняющаяся московскому Коминтерну иранская народная партия получила приказ вести с ним борьбу.
Вы пошли по стопам отца?
- Я стал иранским комсомольцем. И накануне выбора мне было о чем подумать и на что взглянуть. Нам показывали изнуренных детей, в подвалах ткущих ковры под надзором надсмотрщиков и ставших горбатыми от непосильной работы. Видел и надрывающихся малолетних портовых грузчиков. Читал и ваших писателей-диссидентов: Солженицына, Шаламова.
В те времена их творчество можно было изучать даже в тегеранской парикмахерской, всюду лежали журналы с перепечатками романов. Будущий скульптор им не верил, считал: вздор, вранье, думал, Иран спасет революция. По его словам, на самом деле это тоже была трагедия, а не «антисоветчина».
ТРИ ТРУПА В НЕФТЯНОМ УЧИЛИЩЕ
С реставрацией власти шаха начались гонения на вашу семью?
- Отец как один из организаторов компартии, дважды заочно приговоренный к смертной казни, скрывался в Эмиратах. Но я учился в Абаданском нефтяном училище. Когда в Абадане начались забастовки нефтяников, мы, комсомольцы-студенты, решили поддержать рабочих.
Митинговать начали прямо во дворе училища. Приехали жандармы, наставили автоматы и потребовали разойтись. В ответ самые горячие головы порвали рубахи на груди: стреляй! Грянуло несколько очередей. Будущий скульптор видел, как один из митинговавших повалился на землю и, умирая, пытался затолкать вылезающие из простреленного живота кишки. Вызвали «Скорую помощь».
- Когда врачи приехали, спасать было уже некого, во дворе лежали три трупа, - говорит Санхариб Васильев. – Фельдшеров мы не тронули, а скоропомощные машины разбили. Выломали двери, положили на них тела наших товарищей и двинулись колонной по городу с криками: нас убивают. За это меня в первый раз и арестовали.
А что было потом?
- Три дня продержали в тюрьме, после чего выгнали из колледжа. В ответ мы, пятнадцать студентов, поехали в Тегеран, прямо в поезде, не таясь, распевали «Марсельезу», «Бандьера Росса». В столице объявили публичную голодовку. Семь дней не прикасались к еде, после чего Муссадек, ставший премьер-министром Ирана, лично вручил нам бумагу с требованием восстановить в колледже. И отправил в больницу.
- На этом ваша революционная деятельность не закончилась?
- Нет. Вообще, время превратило меня в чем-то в настоящего фанатика. Однажды, когда я выступал на рынке, окрестности оцепили жандармы. Скрыться не удалось, а в полицейском участке я, как нас учил комсомол, назвался вымышленными именем-фамилией. Казалось, допрос успешно выдержан, вроде бы собираются отпускать. И вдруг вижу: в участок добровольно заходит один из моих знакомых. Я сразу понял: в наших рядах был засланный «стукач». Он и раскрыл полиции мое имя.
Так Васильев получил свой первый срок – шесть месяцев. Второй раз его посадили на три года. В камере не было даже нар, заключенные-политики спали на полу. С периодичностью один раз в месяц их избивали. Когда кто-то из провокаторов на стенах написал «Смерть шаху», скульптору сломали на руке пальцы…
ПОБЕГ В СССР И РАЗОЧАРОВАНИЕ
В 1954 году, освободившись из тюрьмы, Санхариб Васильев поступил в Тегеранское училище изящных искусств на отделение скульптуры. Окончив его с медалью, работал в тегернаском агентстве ТАСС, оформляя его витрины стендами о культурной и спортивной жизни СССР.
- В 1959 году наша семья репатриировалась из Ирана, - говорит Санхариб Васильев. – Всех нюансов я так и не узнал, операцию осуществляло советское консульство. Несколько дней просидели в трюме торгового судна «Пионер», ждали, пока к нам проберется отец. А потом по Каспийскому морю тронулись в СССР и стали советскими гражданами.
- И как первые впечатления?
- Встретили нас очень хорошо, назначили пособие Красного Креста и полумесяца СССР, которое в дальнейшем я вернул государству. Мы получили статус политических беженцев.
Но вскоре начались разочарования. Впервые с советской бюрократией Васильев столкнулся, когда решил поступить в Ереванский художественно-театральный институт. Имея среднее образование, он хотел учиться уже не на первом курсе, сдал экзамены. Основным предметом, которого он не знал, оказалась история КПСС. За это бывшего иранского бутовщика сперва не взяли.
- Я очень обиделся, написал жалобу в ЦК Армении. А вскоре мы с братьями уехали в Ростов.
- Кстати, а почему именно в донскую столицу?
- Нам посоветовали родственники найти себя в новой стране, поездить, осмотреться. Мы им говорим, что в русских городах морозы сорокаградусные стоят, к которым непривычны. А они смеются: в Ростове летом виноград еще больше нашего вырастает. К тому же в те времена в нашем городе разворачивалась крупнейшая комсомольско-молодежная стройка завода-гиганта «Ростсельмаш», где постоянно требовались кадры. Мы практически не знали русского языка, и молодые рабочие предприятия стали нашими первыми учителями, с чем было связано немало смешных историй.
- А каких?
- Я знаю немало языков, давались они мне легко, но русский –слишком уж сложный. А тут еще обучающий нас заводской коллектив вносил в него свою специфику. Прихожу на работу, говорю: «Здравствуй». А мне отвечают, что надо говорить: «Салют». Отвечаю на вопрос: «Не знаю», а меня учат, чтоб я говорил: «А хрен его знает».
Однажды Васильев сказал это же словосочетание своей девушке на танцах в сельмашевском парке. Нечто похожее услышал и генеральный директор «Ростсельмаша», пришедший к братьям поинтересоваться, как им живется на новом месте. Но рассмеялся в ответ, заявив: «Как вижу, осваиваетесь».
А тем временем отправленная Васильевым жалоба ходила по различным инстанциям. Медленно, со скрипом работающая бюрократическая машина принесла-таки результат, его взяли учиться в ереванский вуз. Год спустя он успешно сдал историю компартии. А в дальнейшем – вновь вернулся в наш город.
- У вас никогда не возникало разочарования в коммунистических идеалах? Боевые иранские революционеры сильно отличались от представителей советской партийной бюрократической машины?
- Безусловно. Уже в первые годы мы говорили отцу: «Как же так, папа, они ведь не коммунисты!» А он в ответ: «Подождите, дети, давайте сперва осмотримся, разберемся». Вместе с тем у нас было с чем сравнивать, Иран отнюдь не назовешь идеальным государством. К тому же мы испытывали благодарность к стране.
Не в деньгах счастье
- В наше время некоторые утверждают, дескать, если у современного художника что-то есть в голове, будет и в кармане, - говорит Санхариб Васильев. - Но я знаю многих талантливых авторов, живущих в бедности.
Сегодня он на лоджии работает над отдельными фрагментами историко-трагической композиции «Геноцид ассирийского народа» в 1915 году. Ведь эти события кардинально повлияли на судьбу всей его семьи. По завершении работ скульптура будет отлита в бронзе. Затем Санхариб Васильев рассчитывает презентовать ее на организуемой в Ростове выставке, которая будет приурочена к 75-летнему юбилею автора, пригласить ассирийских меценатов.
- А вы не жалеете проведенные в тюрьме молодые годы? - Интересуюсь напоследок. - Не изменили своих политических взглядов?
- Нет, считаю, что я и мой отец правы, пусть мы и были утопистами, допустили немало ошибок. Но человечество еще не протоптало дорогу к справедливому обществу. Думаю, путь к настоящему социализму лежит через развитой капитализм, о чем свидетельствует пример некоторых северных стран. Как показала история, более верную дорогу в отличие от СССР выбрал и Китай. Во многом поддерживаю нынешнего президента Владимира Путина, открыто признавшего, что страну губят коррумпированные чиновники. И по-прежнему благодарю Россию, спасшую мою семью в середине прошлого века.
Подпишитесь на наши группы в соцсетях Вконтакте, Одноклассники.
