Из песни слова не выкинешь. Точно так же нельзя выкинуть из современной истории Дона имени Ивана Афанасьевича Бондаренко, почти два последних советских предперестроечных десятилетия руководившего Ростовской областью. Недавно его не стало. Но память о человеке, пережившем высший подъем и во многом незаслуженное падение, однако по-любому не сломавшемся в «болоте лихих реформ» конца прошлого века, жива в воспоминаниях его друзей и бывших коллег. Сегодня об Иване Афанасьевиче вспоминает «известинец» Георгий Васильевич Губанов, долгие годы знавший его как руководителя и человека.
В мире не найти двух одинаковых людей. Не потому ли так трудно бывает написать портрет того, кто даже долгое время находится рядом с тобой. Нелегко написать объективный и точный портрет человека, которого ты плохо знаешь, но еще трудней создать правдивый образ близкого и известного тебе в деталях и поступках, словах и деяниях человека. Именно по этой причине мое скромное повествование об агрономе из Персиановки, Герое Социалистического труда, Почетном ростовчанине Иване Афанасьевиче Бондаренко, прошагавшем по своему полю жизни от учетчика полеводческой бригады до первого секретаря Ростовского обкома партии, члена ЦК КПСС и депутата Верховного Совета СССР, ни в коем разе не претендует на «полноцветный» портрет во всех деталях. Назовем эти заметки скромней: пусть это будут просто штрихи к портрету...
О семейном. ...Супруга Ивана Афанасьевича преподавала в Ростовском институте сельхоз-машиностроения. Подготовила диссертацию. Ее на работе знали как преподавателя, но не как жену первого секретаря обкома партии. Просто Мария Александровна никогда не давала для этого повода. Диссертацию надо было «красиво» напечатать: тогда ведь компьютеров не было. Пришлось просить старшую машинистку «посидеть в субботу и воскресенье». Надо было еще и переплести работу. А чего проще: ведь «под рукой» у Бондаренко крупнейшее партийное издательство «Молот». Но...
– Как-то не совсем удобно, – сообщил мне
И. Бондаренко. – Издательство обкома... Всякое могут подумать... Ты что-нибудь придумай...
Пришлось ехать в контору «Южгипроводхоза». Там помогли, совсем не проявляя нездорового интереса к автору диссертации: оно им, работягам из переплетного цеха, надо было «чужое горе»...
Положил пять экземпляров «готовой диссертации» на стол. Прошло несколько дней... – – Тут вот какая заковырка, – заговорил И. А. Бондаренко поздним вечером, показывая на «тома» творения супруги. – Нужны отзывы-рецензии на диссертацию... А как их в Ростове брать? Подхалимов столько сыщется, что из мухи слона раздуют. Захвалят, заболтают, не по делу похвальбушки настрочат. Ты пойми, я верю ученым, но все же... Ты вот что: слетай-ка в Киев. Там классные спецы по теме диссертации. Пусть со стороны будет видней... И пересудов избежим..
Вот такая «несовременная» щепетильность. Мелочь? Да нет – это еще один штрих к портрету...
Полетел я тогда в Киев, к коллегам по партии. Сразу из самолета – к тогдашнему второму секретарю компартии Украины Николаю Петровичу Погребняку (меня, естественно, встретил его помощник). Раздали по инстанциям экземпляры диссертации. Отзывы были даны обстоятельные, объективные, на высоком профессиональном уровне, как потом сказали ростовские да и московские ученые мужи. Все готово к защите. Все, да не все. Опять совесть стала мучить Ивана Афанасьевича: как это его жена будет «защищаться?» При таком высоком положении мужа! От кого? Кто же на Дону осмелится нападать на ее труд?!
И тут Бондаренко снова принимает житейское решение. Мария Александровна едет защищать диссертацию в Москву. Защита прошла успешно, а на Дону даже многие коллеги по вузам совсем случайно узнавали об этом, уже свершившемся событии.
О профессиональном. Для Ивана Афанасьевича образовательным фундаментом стал агрофак в Персиановке. К земле он всегда относился, как к живому организму. Оно и понятно: школа – от учетника полеводческой бригады – до руководителя области. Один штрих по поводу знаний. Ранней весной мы приехали в известный в стране совхоз «Гигант». И. А. Бондаренко и директор Д. Д. Ангельев откровенно любовались огромным зеленым ковром озимой пшеницы. Молодой агроном отделения не без гордости стал хвастать:
– Вот это поле даст по 50 центнеров зерна. И не меньше! (Это и сегодня — больше, чем рекорд!).
Иван Афанасьевич выдернул куст пшеницы, долго что-то с ним колдовал, расщепляя корешки, белые стебли, что-то считал, а потом стал подтрунивать над ретивым агрономом:
– Больше сорока пяти не возьмете, молодой человек.
– По прогнозу в мае дождей не ожидается...
– Так, коли в мае дождь да гром, так на кой ляд нам агроном! – хотел все перевести на шутливую волну Дмитрий Ангельев.
Но дипломированный агроном Бондаренко был непререкаем:
– Доживем до жатвы... Попомни мое слово: сорок пять! Не более.
Жатва для главы области И. А. Бондаренко каждый год превращалась-сливалась в одно сплошное бессонное время. Он, человек не переносящий табачного дыма в нормальной обстановке, во время уборки и сдачи хлеба начинал изредка покуривать! Потом он, конечно же, забрасывал сигареты, но в пору “битвы за урожай” нервы сдавали. Хотя, скорее всего, то не нервишки шалили, а радость сотворенного хлеба таким необычным способом выплескивалась из глубин поющей души агронома. Он всегда был сначала хлебопашцем, а уж потом партийным вожаком. Такая вот прочная закалка агрофака.
...Приехали в уборку на культстан той самой бригады, где были по весне. Попили холодного кваску. Молодой агроном смущенно мнется в сторонке, а потом делает решительный шаг к Бондаренко:
– Иван Афанасьевич, виноват – ваша взяла! С меня причитается... Вышло по 45 центнеров с гектара! Но какой пшенички! Сильной!
И слава Богу!
О человеческом. Еще один штрих к портрету героя нашего повествования: это – умение слушать и слышать, умение смотреть и видеть. Будь то молодой агроном или нобелевский лауреат, дважды Герой Социалистического труда, писатель-земляк М. А. Шолохов или академик
П. Е. Ладан. Что характерно: сколько раз мы бывали в Вешенской, И. А. Бондаренко никогда не позволил себе на машине подъехать, а уж тем более – заехать на подворье писателя! Сначала он заходил в райком партии. Первый райкома звонил Михаилу Александровичу. Докладывал о приезде, а уж потом трубку брал И. А. Бондаренко. И это вовсе не была какая-то «рисовка»: это была врожденная форма поведения. Иной раз беседы с Михаилом Александровичем «затягивались»: писателя интересовало буквально все: что с рыбными запасами в Цимлянском море и в Приазовье, «не прут ли солонцы» на орошаемых полях, не обижает ли обком партии его собратьев по перу.
...Московское издательство «Советская Россия» просит И. А. Бондаренко рассказать о дружбе Дона и Плевенского округа Болгарии. Другой бы ринулся договор на книгу заключать, как это и полагалось в таких ситуациях. А он нет. Стал звонить в ЦК: стоит ли,удобно ли... В ЦК сказали: и стоит, и удобно, и надо!
Книга «Дружба» вышла в Москве. Болгарские другари просят разрешение перевести ее на болгарский и издать в Софии. Опять сомнения в душе автора: «А как это будет расценено в ЦК!» Расценили положительно, дали «добро». Передай книгу в издательство Болгарии – и все. Другой бы так поступил. И был бы прав на все сто процентов: такова практика была переиздания книг за рубежом, в дружеских странах.
– Дело очень даже приятное и благородное, но и серьезное, – сказал И. А. Бондаренко, пригласив меня в свой кабинет и показывая на книгу. – Придется тебе поехать в Болгарию. В Плевенский окружком партии. К Пенко Георганову – первому секретарю ихнему... Дело-то вон какое ответственное...
Все обошлось: болгары почитали сами о себе, остались довольны, что вели себя в книге лучше, чем в жизни.
О личном. Еще два штриха к портрету и можно «зачехлить ручку»: и без того слишком расписался. Приехали в Москву. Иван Афанасьевич бегом в ЦК КПСС по делам. Моя забота оформить проживание в гостинице «Москва», придумать ужин в номере. (Кстати, И. А. Бондаренко «страшно» не любил ходить есть в ресторан. Да он и в ЦК партии шел и говорил: «Дай десятку. Может, перекушу в буфете». Но это самое «перекушу» чаще всего откладывалось до вечера...
В начале двенадцатого ночи встречаю уставшего шефа. На столе мороженое сало с луком, горячие сосиски, отваренные в чайнике... Вот и весь ужин.
Молча поели: не до разговоров. Глаза уже слипаются. Собираюсь уходить.
– Ты это куда лыжи новострил?
– Так я же туточки рядом в номере поселился...
– Это что еще за номера? Богач сыскался... Перебирайся ко мне в номер...
– Вас стеснять?
– Кто меня стесняет, тому я говорю... Или сам ухожу от стеснителя подальше, на простор....
Вот такой вышел номер...
О партийном. Всякое случалось и в действиях И. А. Бондаренко в должности первого секретаря обкома партии: были, были неверные решения, опрометчивые, безрезультатные и даже со знаком минус.Чего только стоила, к примеру, навеянная со стороны ретивых подручных эпопея с «патриотическим порывом» дать стране миллион тонн подсолнечника, или «забота партии» об организации ...доения овец в восточных районах области? Или строительство гигантского птицекомплекса под Ростовом (кстати, идея, опередившая свое время при всех своих «но»)? Да мало ли чего было, да быльем поросло. Были и пострадавшие и ошибочно обиженные и униженные. Но, как говорится, лес рубят – кепки летят.
...Что случилось в ту пору, когда вышло интервью И. А. Бондаренко в книге «Третий цвет радуги» (это цвет хлеба!)? Совсем скоро к штурвалу партии и страны пришел штурвальный комбайнера из ставропольских степей товарищ/ господин Горбачев. К штурвалу-то его допустили, да рулить стали другие. Нередко – и забугорные «советники», к коим он стал питать «консенсус», обнимая их и целуя, почти не разбирая частей тела...
На Дон примчался подручный штурвального страны Егор Лигачев. С трибуны пленума обкома партии гонец из Кремля сквозь зубы процедил слова благодарности Политбюро в адрес первого секретаря обкома И. А. Бондаренко. И тут же член ЦК КПСС, Герой Соцтруда, первый секретарь крупнейшей в стране организации оказался за бортом: в 58 лет стал пенсионером. У штурвала области посадили ставленника «штурвального» – председателя одного из колхозов Ставрополья.
Такой удар несправедливости не каждый может выдержать.
Можете себе представить картину, как вчерашний первый секретарь обкома партии приходит в обкомовский буфет за «палкой докторской колбасы» и сдает пустые бутылки из-под кефира. Сколько злорадства и ехидных ухмылок за спиной его вчерашних подчиненных подхалимов! Один из них в ту пору был секретарем первичной парторганизации обкома: он срочно снял бывшего своего шефа с партучета и сказал: «Идите в первичку домоуправления. Там Ваше место...».
Оказалось не там. Никто не знает, где стал на партийный учет бывший первый. И стал ли он вообще? Это его личное дело. Но то, что он стал советником губернатора Дона, – это факт. По-всякому можно относиться к такому поступку. Кто-то зубоскалит о предательстве партии, которой уже не было, кто-то списывает все на меркантильность: вот, мол, пошел, чтобы еще одну квартиру дали. Чтобы детей не стеснять!
Но суть этого поступка видится в другом. Если хоть один совет из десяти, которые давал и дает И. А. Бондаренко, ложился строкой в документы губернатора или Законодательного Собрания Дона и «работает» до сих пор во благо людей, – уже за это ему – заслуженная благодарность. Тут уж ничего не попишешь: таково оно, поле жизни агронома из Персиановки. И хозяин он на этом поле жизни он всегда оставался сам.
Подпишитесь на наши группы в соцсетях Вконтакте, Одноклассники.
