Осталось всего двое
В декабре 1941 года 18-летний донской паренек Яков Мухонько вместе с другими сельчанами получил задание вывезти на подводах из села под Матвеев-Курганом мирных жителей. Услышав шум от приехавших саней с лошадьми, немцы стали обстреливать село, и Якова чуть не придавили взбрыкнувшие лошади, которых он вел в дом, чтобы спрятать. Но ему все-таки удалось переправить по снегу и под обстрелом в безопасное место семью со стариками и двумя детьми. Больше всего его тогда удивило, что дедушка с бабушкой и малыши были довольно спокойны, так как успели уже привыкнуть к обстрелам.
Но боевая жизнь Якова, как вскоре выяснилось, еще и не начиналась. Вернувшись домой, он вскоре получил повестку из военкомата и попал во взвод пешей разведки. Новичков быстро обучили правилам хождения в разведку, а потом забрали все документы, чтобы личность нельзя было установить. И отправили на первое задание — в деревню под Таганрогом, которая была занята немцами.
— Ночью мы переправились со стороны моря по льду, и стоял такой холод, что я отморозил себе щеку, — вспоминает Яков Яковлевич. — Нам с напарником нужно было обследовать и захватить крайний дом в деревне. Напарник залег возле хозпостройки, а я проник в сени и там лицом к лицу столкнулся с немцем, который спрятался от холода. Я только увидел, как блеснул его штык, который оказался прямо передо мной. Схватился руками за штык. Наши силы оказались неравны, враг был выше и поднял меня в воздух. Но тут подоспел напарник и пристрелил фашиста. В качестве трофеев, чтобы показать товарищам по возвращении, мы забрали с собой найденные несколько пачек в красивой обертке. Думали, что это шоколад, а оказалось — сигары.
После удачного похода Якову разрешили съездить в Ростов, где его мама-сельчанка гостила у сестры. Когда он вернулся к своим сослуживцам, то после ожесточенных боев в Синявской из пешей разведки осталось всего 12 человек. Причем из того набора, с которым пришел Яков, выжило всего двое...
В следующий раз, когда полк Якова Мухонько двигался в направлении Харькова, его с напарником отправили в соседнюю деревню за новыми батарейками, которые были необходимы связисту для ведения переговоров с соседним полком.
— Хозяйка первой попавшейся нам хатенки готовила во дворе вареники. Она рассказала, что нужный нам полк уже отправился назад, и предложила угостить варениками с холодным молоком, — продолжает ветеран. — По-хорошему, мы должны были сразу же отправиться обратно к своим и доложить, но у нас слюнки так и потекли! На службе питаться нормально не получалось, одни сухарики и пшеная каша в брикетах, которую мы грызли всухомятку, так как готовить было негде. И только она вытащила из кастрюли дымящиеся вареники, как прибежали местные мальчишки и крикнули, что немцы близко. И тут же мимо забора стали проноситься немецкие машины, одна за одной. Кое-как проглотив вареники, мы накинули плащ-палатки и окольными путями отправились назад. Но надо было пересечь дорогу, по которой все ехали и ехали фашистские машины. Стало темнеть, пошел дождь, а мы все прятались в кустах вдоль дороги. Наконец улучили момент и попытались проскочить. Но не успели — нас осветили фары немецких машин. Я закричал напарнику: «Снимай штаны!» И мы сделали вид, что присели в кустах по нужде. Немцы в темноте приняли нас за своих же, посмеялись и проехали мимо.
Вылечил немецкий врач
Так находчивость спасла жизнь Якову Мухонько и его сослуживцу. Правда, за те самые вареники и долгое отсутствие ему пришлось несладко по возвращении — надо было объясняться в штабе, так как заподозрили в дезертирстве. На этот раз все обошлось, однако смерть подстерегала Якова буквально на каждом шагу. Возвращаясь из родного села, куда его ненадолго отпустили проведать маму, он вместе с другими советскими солдатами в районе от реки Тузлов попал в немецкий плен.
— Мы все были парализованы ужасом, — признается ветеран. — И оружие у нас было, и наши войска неподалеку находились, но страх нас обездвижил. Без труда разоружив нас, фашисты выгнали пленных на открытое место, выдали лопаты и заставили рыть окоп. Потом поставили всех на колени в шеренгу, так, что ноги свешивались над ямой. Я был третьим с начала. А напротив выстроились автоматчики, офицер встал слева с флажком. И вдруг я вспомнил, что у нас не отобрали вещмешки. Я шел тогда из дома и нес мед, сало, молоко, которые мне дали родные. Осторожно снял вещмешок, достал оттуда продукты и предложил офицеру. Он отвлекся, и в это время подъехали две легковые машины, откуда вышли немецкие генералы. Нас решили пока не убивать, а погнать в село Кирбитово на работы. А вот если бы я не отвлек офицера, то сейчас бы, возможно, лежал бы в той яме...
Советские солдаты должны были вытаскивать и носить из большого подвала одного из домов камни, а затем укладывать их на дорогу, чтобы укрепить грунт. От этого дома до дороги пленных возили на подводе. Фашисты предупредили, что оставаться в подвале категорически запрещено — если после отъезда подводы там кого найдут, сразу расстреляют.
— На закате солнца я предложил ребятам, которые работали вместе со мной, план побега. Мы могли спрятаться в этом самом подвале, который немцы уже практически не проверяли, — рассказывает Яков Мухонько. — Согласился только один. Бледные, как стена, мы спрятались по углам, зажав в руках железки, найденные в подвале. К счастью, проверяющий фашист не стал спускаться, и, как только все уехали, мы бросились бежать и преодолели 12 километров до соседнего села. А позже я узнал, что всех, кто были там на работах, фашисты вечером загнали в тот подвал и расстреляли… Теперь я каждый год в канун Дня Победы приезжаю на то место, где находится мемориал, и возлагаю венок. Выпиваю фронтовые сто граммов в память о погибших товарищах. Поначалу, правда, пришлось брать с собой не спиртное, а валерьянку — как увидел ту местность, стало плохо...
Прячась от танков, в жалкой одежонке, которую ему дала одна из местных жительниц, Яков Мухонько пробрался в родное село, занятое немцами. Кое-как переночевал, а утром у него пошла горлом кровь из-за заболевания бронхов. Спас Якова... немецкий врач, приведенный родными солдата. Медик осмотрел больного и принес горсть таблеток, которые должен был принимать Яков. Он не только не выдал солдата своим, но и не взял подарков в виде продуктов, которые пытались ему вручить благодарные родственники больного. «Я дохтур», — сказал он и ушел. Таблетки помогли — через два месяца Мухонько снова вернулся в строй.
В трамваи запрягали лошадей
За время войны Яков Мухонько успел послужить и в разведке, и в минометном полку связистом, и в зенитчиках. Трижды пришлось получать заново красноармейскую книжку, потому что предыдущие приходили в негодность во время кровопролитных боев. Под Сталинградом Яков спас своего начальника связи, толкнув его в окоп и прикрыв собой. В качестве подарка от спасенного командира Яков получил наган, который носил его с собой всю войну и сдал после окончания. Во время пребывания в Сталинграде Якову Мухонько запомнились также трамвайные вагоны, куда запрягали лошадей, чтобы отвезти минометы к железнодорожному вокзалу, так как не было электричества.
Из Сталинграда Яков Мухонько в составе советских войск стал двигаться в сторону Ростова. На этом пути нашим солдатам встречалось много румын, которые без лишних разговоров сдавались в плен, говоря, что они православные, как и русские. А советские полевые кухни кормили и румынских солдат, за что румыны учили наших ругаться на своем языке…
Однажды, когда Яков двигался вместе с пехотой уничтожать пулеметные точки, он отстал от своих и отбежал на минутку за близлежащий сарайчик. И вдруг услышал крики о помощи и увидел лежащего на земле раненого молодого азербайджанца, который схватился за живот и держал в руках свои кишки. Яков стянул нательную рубашку и перевязал раненого. Они успели обменяться всего несколькими словами — солдат только спросил, из какого города тот, кто ему помог. Тут как раз подоспели санитары с носилками и унесли раненого. А уже после окончания войны, в 1954 году, Яков Мухонько услышал по радио в программе, посвященной войне, что учитель из Азербайджана просит отозваться парня, который спас его на Миусе, перевязав ему живот своей рубашкой. Яков все собирался написать ему, но так и не сделал этого – было много работы и как-то руки не дошли. Теперь иногда жалеет об этом.
В память о войне Яков Мухонько получил немало ранений, наград и воспоминаний. Правда, он сам признавался, что, когда его спрашивали, что он хочет получить в качестве поощрения за хорошую службу на фронте, то всегда выбирал не медаль, а увольнительную к маме...
Сегодня, по прошествии нескольких десятков лет, Яков Яковлевич без труда вспоминает почти все подробности своего пути на войне. Он может назвать не только практически все населенные пункты, где служил в составе советских войск, но и улицы, номера домов и имена людей, с которыми он пересекался во время войны. И еще впечатления, навсегда въевшиеся в память. Так, он на всю жизнь запомнил, как в районе Миуса, во время похода за продуктами в штаб, наткнулся в терновых зарослях на кишащие червями трупы троих наших солдат и чуть не умер от страха. И как вскоре после этой страшной находки чуть не повторил судьбу тех несчастных, когда его с напарниками обстреляли немцы — после обстрела запас буханок хлеба в вещмешке Якова превратился в мелкие крошки.
Ростовчанин вспоминает молодую девчонку, с которой целовался во время пути в Сталинград, когда он отбился от своего полка и шел пешком. Вкус горячих вареников, которыми давились они с товарищем в донском подворье, с опаской поглядывая на забор, за которым проносились немецкие танки. Как с перебитой рукой пытался снять снайпера, незадолго до этого ранившего его и отстрелившего пальцы его командиру. Тот мрачный подвал, где работали военнопленные и где он чуть было не закончил свои дни. И еще — мощный гул немецких реактивных минометов, прозванных нашими солдатами «Ванюшами»...
Полина Пустовойтова
Подпишитесь на наши группы в соцсетях Вконтакте, Одноклассники.
