Итальянский распил

Экстравагантный ростовский зернопромышленник и конезаводчик Иван Супрунов возможно раньше всех понял, что значит затейливая реклама для коммерции.Некоторые легенды возникали из народной почти сказочной молвы, некоторые как бы появлялись сами собой, а авторами некоторых из них были сами собственники особняков, желающие привлечь, пусть даже таким оригинальным образом, внимание к своей персоне.

Иван Супрунов, возможно, раньше всех понял, что значит затейливая реклама для коммерции. Его отец – водившийся с цыганами лошадник Александр Супрунов в 1884 году основал компанию «Донское частное конезаводство», дела которого шли ни шатко, ни валко. Разведением скакунов в Области Войска Донского разнимались тогда многие. Его сын, окончив гимназию, поступил в ремесленное училище на Сенной, видел себя больше на поприще инженерном и особо лошадиными делами родителя не интересовался. Душа техническая лежала к другой отцовской ипостаси – мельнице. Супрунов-старший с купцом Федором Солодовым на паях владел паровой вальцовой мельницей на Таганрогском проспекте. Впоследствии доходные дома Супрунова и мельница заняли целый квартал на углу Пушкинской и Таганрогского (один дом сохранился по сей день напротив рынка «Новый быт»).

Однако по смерти батюшки Иван Александрович взял на себя и фамильное коневодство.

Тем не менее, особых высот до поры до времени коммерция не давала. Мельниц в одном Ростове было в избытке – Посохова, Парамонова, Чурилина, Гурвича, Филонова и др. Да и зерном торговали куда более значительные фамилии, имеющие собственные пароходства.

И тогда мудрый сын лошадника решился на восхитительный пиар-ход, которого до него никому не приходил на ум. Результаты, по его разумению, вполне должны были оправдать взятый на душу грех.

В начале XX века после поездки по делам фирмы в Италию Супрунов приобрел участок земли на лихо застраиваемой тогда Пушкинской, огородив его высоким забором. После чего через местных «бобчинских-добчинских» распустил слух о том, что-де присмотрел на Апеннинах (полный тезка Хлестакова так и не определился, в Неаполе или в Генуе) поразивший его особняк. После-де долгой торговли с хозяином Супрунов-де посулил тому такую цену, что обалдевший итальянец-де с радостью продал ему домину на корню (то есть, на фундаменте). Донской лошадник, вещали в клубах бойкие «добчинские-бобчинские», густо «смазанные» самим слухораспространителем, повелел-де распилить итальянский домик на блоки и на барже за цельный мильон переправил его в Россию. Собирать будут уже на месте строго по античному образцу.

За высоким забором обыватели не видели, что именно там собирают, что еще больше добавляло интриги. А вскоре на Пушкинской, 79 действительно вырос аккуратненький домишко (по сравнению с громадами Генч-Оглуева и Мелконова-Езекова), сильно отличавшийся от иных хотя бы своей оригинальной дисгармонией со строчной застройкой улицы – особняк появился в глубине, с зарешеченным палисадником спереди и небольшим садиком сзади. Архитектура действительно не походила на местный классицизм и эклектику, но у знающих людей она вызывала серьезные сомнения своей родственностью апеннинской, хотя и признавали, что цветной мрамор и облицовочная майолика действительно родом из итальянской Каррары. Кто-то даже припоминал, что видел подобный проект на Всемирной выставке 1910 года в Брюсселе.

Однако знающих были единицы. Еще меньше тех, кто смог сопоставить предполагаемый доход Супрунова и потрудился справиться в официальном налоговом кадастре, где «итальянский дом» был оценен всего то в 17 тысяч целковых.

Тем не менее, слухи о сумасшедшем мильонщике и его сказочном доме мгновенно распространились по Ростову, вызвав жгучий интерес вперемешку с завистью у коллег-купцов. А где интерес с завистью, там и продвижение в бизнесе.

Вскоре вальцовая мельница уже молола по 8,5 тысяч пудов зерна в день, лошадки Супрунова живо заинтересовали дотоле переборчивых заказчиков из военного ведомства. Вскоре выпускник ремесленного училища стал одним из главных поставщиков для государевой кавалерии (нынешний Юловский конезавод в Целине – наследник супруновских лошадок) и был произведен в купцы 1-й гильдии. Стал председателем правления Ростовского-на-Дону общества по производству силикатного кирпича и других строительных материалов и «Товарищества Ростовской-на-Дону паровой вальцовой мельницы Ф.И.Солодова». Его степенство даже прошел гласным на выборах в городскую думу.

В этом особняке ставший уже реальным мильонщиком Супрунов и прижил шестерых детей, троих сыновей и троих дочерей.

После захвата города красными в 1920 году хозяина забрали чекисты, и больше о нем домочадцы ничего не слышали. Супруга ходила узнавать о его судьбе, пыталась апеллировать к самому Семёну Будённому, но тщетно. Впоследствии семью зерноторговца и конезаводчика выселили, а в особняке организовали детприемник для беспризорников.

Ныне результат самого удачного дореволюционного пиар-хода влачит жалкое существование и может просто кануть в лету под безалаберным присмотром неблагодарных потомков.

Памятник же самому лошаднику сегодня в виде «городской скульптуры» расположен на Будённовском проспекте, возле своего бывшего дома. Показательно, что проспект носит имя того, кто либо не смог, либо не захотел его спасти, хотя сам вероятнее всего в тот момент скакал в бой на супруновских скакунах.

Ярослав Аринин