Отец города

Нет в топонимике нашего мегаполиса упоминания о его истинном отце и благодетеле, сделавшем для Ростова столько, сколько все будущие партийные облбоссы вместе взятые. Нынешняя донская столица с её ретро-внешностью и славой – его детище, выстраданное и выношенное им за 28-летний период его созидательной деятельности.

Родился «знаменитый и рачительный муж» Андрей Байков прохладным вечером 17 сентября 1831 года в Харькове, в семье мелкопоместного дворянина Петербургской губернии Матвея Байкова, зарабатывающего на жизнь для семьи преподаванием математики в местном университете. Получил прекрасное домашнее образование, окончил гимназию, Высшее училище правоведения. Вышел оттуда первым по списку с золотой медалью с производством в чин титулярного советника и занесением его имени на мраморную доску почета в конференц-зале училища. Не многие аристократы могли похвастать таким рвением в достижении знаний.

В 1851 году молодого легиста определили чиновником для особых поручений при Департаменте юстиции, а через два года стал коллежским асессором и помощником юрисконсульта при Департаменте. Для 23-летнего парня серьезная карьера в супербюрократической России. Перспективного юношу приметила дочь пехотного генерал-майора Прасковья Колодкина, вышедшая за него замуж и родившая дочь Ольгу.

Но грянула Восточная, или как у нас больше известна Крымская война. Байков получил чин штабс-капитана и назначение адъютанта 1-й дружины Подвижного ополчения. 1 июля 1854 года отряд дружины под его командованием на острове Равенсаари отбил нападение англо-французского десанта в составе фрегата, канонерской лодки и нескольких баркасов и гребных судов. Был ранен и уже в госпитале принимал «именное монаршее благоволение». Едва поднявшись на ноги Байков отбыл на Кавказ, где еще раз геройски проявил себя в отражении десанта при Трапезунде. Вновь раненый он был переведен в более спокойное «лермонтовское» место – заведовать в Пятигорске минеральными источниками, потом в Министерство уделов. В мае 1856 года после окончания войны ополчение было расформировано, а заслуженному Байкову разрешили в знак памяти носить на груди без ленты крест ополчения и бронзовую медаль на Андреевской ленте «В память войны 1853-56 годов». За ревностную же службу довесили Анну 3-й степени.

В Ростове впервые побывал в перерыве между назначениями – в 1854 году, завел полезные знакомства в среде негоциантов (таганрогские купцы Павел Чехов – отец великого писателя, и Николай Алфераки) и даже поучаствовал (правда, безуспешно) в коммерческой операции поставкам продовольствия для действующей армии.

В 1857 году надворным советником вышел в отставку с гражданской службы и занялся предпринимательством, образовав совместно с Морицом фон Дезингом и Алфераки общество «Сельский хозяин» для «обработки животных продуктов и вывозки за границу». Для чего приехал в уже знакомый маленький захолустный городишко Ростов.

Приехал не один – с молодой женой Прасковьей Колодкиной (дочь генерал-майора корпуса корабельных инженеров Якова Колодкина, строителей знаменитых шлюпов «Восток» и «Мирный», первооткрывателей Антарктиды) и дочерью Ольгой.

Бывая крепость с вековой историей и 17,5 тысячным населением утопала в грязи. По городским улицам расхаживали важные ростовские гусаки, а после дождя нечистоты водопадом низвергались с правобережных круч в Дон-батюшку, затапливая фекальными ароматами глиняные мазанки на его холмах.

По воспоминаниям современников, «Ростовские домовладельцы того времени обнаруживали вообще сильную привязанность к грязи и имели на счет санитарно-гигиенических требований свое самобытное представление, в силу которого вывозкой нечистот со двора не очень обременяли себя, а уж если такая оказия случалась, то обыкновенно домовладелец находил справедливым не утруждать себя далекой вывозкой и сбрасывал нечистоты где-нибудь поблизости, в пределах города». Наиболее излюбленными местами сброса были Малая Садовая (Суворова) и Базарная площадь.

В порту хмельные грузчики вываливали тюки с товарами прямо в зловонные лужи, из местных кабаков шел такой чад, что даже голодные береговые котяры не рисковали приближаться к закопченным кухням. В соседней Нахичевани дома виноградом нависали друг над другом так, что любой пожар грозил стать для армянского поселения Помпеями. В осенне-весеннюю распутицу всаднику светового дня не хватало, чтобы проплыть на коне из одного конца города в другой (от нынешнего Театрального до реки Темерник), а подвода утопала на пути от Дона до городских садов перед Генеральной балкой (ныне Большая Садовая). По ночам же под ясным донским небом повисала тьма египетская – фонарей не было, спать ложились с сумерками. И лишь мрачные пономари лупили в колокола и не давали запоздалым путникам усомниться, что именно в этой темени и спит уставший за день будущий Ростов-папа.

Свое стратегическое значение Дмитриевская крепость утратила еще в начале XIX века в связи с удалением границ и перенесением войн в Кавказские горы. Так что крепостные валы стали пастбищем для коз местного торгового населения. Казаки же, привычные к станичному укладу и брезгующие торговлей, селиться в городах принципиально избегали.

Горожане представляли собой причудливую национальную смесь из славяно-армяно-греко-иудео-восточного конгломерата, ничуть не уступающего Одессе, с преобладанием торгового, фабричного и всякого рода работного люда. К тому же многочисленные войны, бунты, брожение, разорение привлекло сюда большое количеств, переселенцев, бродяг, босяков, люмпенов и других сирых и убогих, нуждающихся хотя бы в мизерном заработке и хоть какой-нибудь работе.

Столичному юристу представилось очень большое село - от трехэтажных домов до кособоких крытых соломой мазанок. Насколько успешно в Ростове развивалась деятельность «Сельского хозяина» сложно сказать, но авторитет в городе он заработал и среди местных негоциантов приобрел определенный вес. Посему вероятно 21 октября 1862 года чинное купечество, троекратно облобызав кандидата, выдвинуло его в первые градские головы шестигласной думы на ближайшее трехлетие. Дело было новое никому не ведомое, затеял сам государь император – никому не хотелось опростоволоситься. Байков же спроворит – молодец, нет – так и горя мало, все равно чужак.

Кроме него членами думы стали исключительно купцы Ашкенази, Носов, Ростворцев, Кушнарев и Крылов.

Для начала «чужак» Байков принялся укреплять думскую материальную базу, заполнять девственно чистую казну. Само собой, за счет поддержки курицы несущей золотые яйца – ростовского купечества.

В 1863 году на углу Почтового переулка (ныне Островского) и Большой Садовой задымили трубы макаронной фабрики купца 1-й гильдии Николая Чурилина. Чуть поодаль два его сына Михаил и Александр, освоив «янтарную науку» в Германии, запустили пивоваренный завод. Торговые люди Асмолов и думец Кушнарев, почувствовав модную среди разночинцев страсть к табакокурению открыли собственные мануфактуры. В короткий срок в захолустном городке-экс-крепости пышным цветом распустились писчебумажная фабрика Панченко (ныне «Ростов-бумага»), предприятия купцов Максимова, Парамонова, склады Кошкина, Дракина и др. Появилось общество взаимного кредита – банка, пособляющего начинающим негоциантам, контора Государственного банка, отделение Коммерческого совета, биржа. На радостях за поддержку купец-казак Максимов сдал свой двухэтажный дом на углу Почтовой и Николаевского (Станиславского-Семашко) под размещение городской думы – справили новоселье под брызги шампанского.

Уже в декабре 1863 года либеральный журнал «Современник» писал: «главную достопримечательность Ростова представляет собою, без сомнения, одно из влиятельных тамошних лиц, А. М. Байков. Он составляет главную тему и содержание для суждений и разговоров жителей Ростова во всех классах и состояниях».

Росло и крепчало купечество – рос и крепчал Ростов. Центральная улица города с Почтовой переместилась на Московскую, оттесняя непролазную грязь вглубь города. Ее вновь перерыли, но уже с самыми благородными намерениями – Байков с думцами добился от купечества ассигнования 20 тысяч на обустройство первой в городе-болоте мостовой, сняли с души часть многочисленных грехов купцы-лихоимцы. Заодно соорудили двухверстное шоссе между Ростовом и Нахичеванью. Опыт понравился – изыскали средства на замощение Таганрогского проспекта (город ширился и выскочил границами за сады), за ним пришла очередь Генеральной балки, через которую наконец перебросили каменный мост.

Под ним проложили трубы, и в дома ростовцев потекла вода – перестали тянуться вереницы горбатых старух с коромыслами от Богатяновского источника. Где водопровод, там и канализация – исчезли вечные фекальные лужи, иссякли водопады нечистот, посвежел воздух. Байковскими усилиями открылась Петропавловская богадельня – потекли сирые и убогие в юдоль призрения.

А город все рос и рос. Байков трудился, не покладая рук. Дабы обыватель не был в неведении относительно планов думцев, вышла в свет первая (не считая короткого и печального опыта с смолеевским «Вестником») газета «Ведомости Ростовской-на-Дону городской управы».

В связи с переустройством Ростова Байков явил обществу и новый проект города. По нему начисто исчезали хатенки и мазанки, возводились новые просторные кварталы с фасадами в духе классицизма, с колоннами и балконами, отвечавшие вкусам столичного бомонда. Его усилиями был учрежден Гирловой комитет, занимающийся расчисткой донских гирл для облегчения судам выхода в Азовское море. Появилась первая прогимназия, еврейское и ремесленное училища.

Восхищенное купечество переизбрало Байкова еще на одно трехлетие. А тот, нимало не медля, ввел в Ростове еще одну восхитительную новинку – керосиновые фонари. С 1864 года более 600 фонарей разогнали знаменитую «тьму египетскую», взывая к ночной жизни развивающийся город. Развесили их в основном на Большой Садовой, куда постепенно перемещался торгово-финансовый пульс города-купца. Замостили ее квадратной плиткой – на забаву прохожим. Для сравнения: в 1844-60 годах на мощение города выделялось 7 тысяч рублей, в 1861-64 годах, во время правления Байкова, - 42828.

Вскоре по этим «квадратным мостовым» загрохотал в Нахичевань первый омнибус.

Чуть ли не ежемесячно Байков удивлял горожан новинками: то загудел у Дона первый паровоз из Воронежа, то застучала телеграфная станция, то заплясали актеры на сцене «итальянской оперы» и театра Садомцева. Миру явились пожарная команда, Всехсвятская кладбищенская церковь, синагога.

Знавший его историк и горный инженер Константин Скальковский так характеризовал его: «..Имел немало слабостей и недостатков, был из породы так называемых дельцов и подчас не стеснялся выбором средств, но зато это был нечастый у нас пример человека настойчивого и с характером, и умевшего руководить городским самоуправлением, столь в России невежественным и мнительным».

Дел было невпроворот, городской голова ушел в заботы с головой, и, не поднимая ее, опасности не разглядел.

А завистливые люди давно уже исподволь подкапывались под благоустроителя. Доносы шли в Екатеринославль губернатору чуть ли не сразу после его избрания, утверждали, что Байков обложил купечество собственным «налогом». Тот не отрицал – старое Городовое положение не позволяло иначе изыскивать средства на нужды собственного полиса. Он просто вывел ревизоров в город и показал наглядно куда пошли эти деньги. Увидев омнибус, мостовые, водопровод и др. ревизоры разорвали донос и отбыли в Екатеринославль.

Но доносчики не унимались. Гласному думы, доктору медицины Григорию Ткачеву покоя не давали байковские лавры – страсть как самому хотелось посидеть на «курульном кресле». С его легкой руки в мае 1865 года полетел губернатору очередной донос от «59 граждан» из 16 обвинительных пунктов. Скандал снова не удался. Ростов 5 сентября демонстративно присвоил Байкову титул «почетного гражданина», игнорируя навет. А сам губернатор в ноябре прислал резолюцию на филерское послание – «оставить без последствий». А в довесок – орден Станислава 2-й степени.

Однако своего склочники все же добились. Пока шло разбирательство был избран уже другой голова вместо временно отстраненного Байкова. 17 октября 1869 года по докладу министра внутренних дел генерал-майора Тимашева он был «удален до окончания разбирательств по делу».

Ему предложили лишь пост гласного думы и директора сельскохозяйственного общества. Тот скрипнул зубами от обиды, но согласился. Умный человек нигде не пропадет, принося пользу на любом месте.

В 1871 году в России было введено новое Городовое положение, значительно облегчившее прерогативы земства. Его функции расширялись, появилась возможность для более гибкого лавирования финансами, упрощалась фискальная деятельность. С грамотным подходом можно было принести городу огромную пользу.

Но тяжкое потрясение и обида сказалось на несгибаемом Байкове – в трудные дни рядом с ним остался лишь верный купец Василий Ященко, многие отвернулись, многие дожидались, чем закончится разбирательство. Этого «отец города» простить не мог, черной неблагодарности он не приемлел. Потому каждый раз отказывался на инициативу выдвижения своей кандидатуры в городские головы.

Сам же без дела не сидел. Сыграл не последнюю роль в устройстве в Ростове газового освещения. На деньги, собранные попечительским советом Байкова, была перестроена городская больница, ставшая лучшей на Юге России.

21 августа 1871 года Байков причислен к Главному управлению наместника на Кавказе, получил еще одного «Станислава с императорской короной» и назначен почетным мировым судьей Владикавказа, вновь заведует Кавказскими минеральными водами.

Пока он служил в управлении наместника почти пять лет тянулась волокита с проверкой его «дела» - окончательно рухнуло оно в сентябре 1876 года. Основной причиной этого называют тот факт, что за эти годы господин Ткачев «в списках гласных думы не значился», соответственно не смог пакостить падшему титану.

Время шло. Ростов рос, как на дрожжах. Уже к середине 70-х годов он насчитывал около 50 тысяч жителей. К нему потянулись железные ленты дорог, связывающие Кавказ, Украину, Центральную Россию, Кубань. Вся береговая часть города от Нахичевани до Темерника покрылась пристанями, амбарами, пакгаузами, складами. Здесь швартовались десятки пароходов, барж, принадлежавших многочисленным местным и иностранным компаниям. Грузооборот города увеличился в десятки раз. Количество предприятий – втрое. Город требовал хозяйской руки.

7 марта 1884 года Байков все-таки дал согласие баллотироваться на новый срок. Верный Ященко вошел в думу вместе с ним.

«Принимаю тёплое участие в благосостоянии Ростова и его жителей — телеграфировал из Ревеля герой Крымской войны граф Павел Коцебу — и надеюсь, что Байков оправдает оказанное ему доверие. Поздравляю вас, господа, с этим назначением». Гласный Топчиев держал блестящую речь: «Андрей Матвеевич! — говорил он, — Вы «желанный» для Ростова... выбор не случайный, — Ростов Вас знает, Вы знаете Ростов, Вы прежде других поняли значение этого города, его способность расти, шириться и занять почётное место среди русских торговых городов... и ростовское общество вполне уверено найти всё это в Вас, как общественном деятеле испытанной опытности».

За короткое время их совместными усилиями был переоформлен ярмарочный комитет, преобразована таможня, была создана санитарная лаборатория, положившая конец разгулу холеры на Дону.

В 1886 году Ростове зазвонил первый телефон (новинка немецкой фирмы Зигеля). В 1887 году Большую Садовую пересекли рельсы конки, значительно облегчив медлительную омнибусовскую тряску.

При активном содействии Байкова и привлечении иностранного капитала основано Американское благотворительное общество, начата работа по созданию городского музея, открылось женское училище, велись переговоры со знаменитым скульптором Микешиным по сооружению памятника Александру II на Базарной площади, были проведены серьезные расчеты о постройке Волго-Донского канала, принял современный вид городской сад…

И еще одно немаловажное деяние. В 80-х годах по мере резкого роста городского населения стали настоящим бедствием самозахваты земли. За Таганрогским проспектом в мгновение ока выросло поселение люмпенов, прозванное Нахаловкой, на Нахичеванской меже еще одни полухутор-полутабор. Попытки снести их к успеху не приводили – возникал стихийный бунт. Вот и ввел голова Байков практику предоставления льгот на поселения бедноты, разом сняв бунташную напряженность. Те же с благодарностью назвали хуторок неподалеку от Богатого Источника Байковским.

Даже фрондирующий журнал «Современник», со страниц которого поливались грязью города глуповы и их выяснялось, кому на Руси жить хорошо, нашел для ростовского головы добрые слова: прежде всего отметили удивительный для тогдашней холерной России феномен – значительное снижение смертности и основание публичной библиотеки.

Казалось бы, «над всем Ростовом безоблачное небо». Однако врагов у благоустроителя от его добрых дел отнюдь не уменьшилось. Доктор Ткачев с его присными тоже без дела не сидел.

16 июня 1887 года умер член городской управы, заведующий делопроизводством и счетоводством Станислав Журавлев. Проверка его бумаг выявила недостачу в 6025 рублей. Случай экстраординарный – всегда все сходилось. Потрясенный Байков из собственных средств внес в городскую казну 2,5 тысячи как ответственный за своих подчиненных. Лучше бы он этого не делал.

Но трехглавый дракон в лице Ткачева, Авилова и Богданова обрушился на него с сокрушительной силой. Океаны кляуз вновь потекли к губернатору. Лживые наветы просочились в печать. Повод придумали глупейший – якобы Байков, через руки которого проходили многотысячные суммы, прикарманил полукопеечный сбор за неправильно оформленную концессию. А заодно ему же поставили в вину покрытие расходов – вернул, значит с вором заодно и сам брал. Одним из недоброжелателей Байкова был отец будущего белого генерала Николай Врангель, служивший в Ростове представителем компании РОПИТ и претендовавший на пост городского головы.

Была назначена очередная ревизия, знаменитый голова вновь отстранен от должности, попал под суд. Весь Ростов, затаив дыхание, следил за исходом дела. И опять не получилось – суд вчистую оправдал теперь уже действительного статского советника Андрея Байкова. Тем более нашелся истинный вор – артельщик Селин, сознавшийся в мздоимстве. И уже в ноябре думская делегация нижайше просила голову приступить к своим обязанностям.

Как писал его современник Григорий Чалхушьян: «Много незаслуженных упрёков и обвинений вытерпел А. М. Байков. Умея отличать охранение интересов от прикрывающей себя личиною этих интересов интриги; защищая первые и всегда преследуя вторую, как недостойную и постыдную в деле общественном, Байков среди всех этих нападок и обвинений с редким тактом и спокойствием умело вёл дело, выясняя его до мельчайших подробностей».

Счеты с клеветниками Байков сводить не стал. Вот только здоровье в борьбе за правду оставляло желать лучшего. Потрясение от нового предательства было слишком сильным.

В 1889 году тяжело больной он уезжает лечиться в австрийский Меран, где он не протянул и месяца. 18 сентября он скончался в чужой стране.

Ростовская дума наконец усовестилась и приняла на свой счет его погребение. Газеты пестрели некрологами, одно лишь перечисление благодеяний Байкова заняло всю полосу в «Донской пчеле». Похороны вылились в шествие чуть ли не всего облагодетельствованного усопшим города. Весь Ростов шел за траурным кортежем – такого не было ни до, ни после Байкова.

Последним приютом для него стало Старое кладбище, располагавшееся тогда южнее нынешнего ипподрома в границах улиц Чехова-Малюгиной-Университетского-Греческого города Волос. На могиле была поставлена Крестовоздвиженская церковь вечной памяти усопшего почетного Гражданина.

В зале думы повесили его портрет, а одну из улиц на Темерницком поселении назвали Байковской (ныне Республиканская), улицу рядом – Ященковской. Как в жизни.

Увы, и на этот раз обошлось без идиллии. Когда вдова выдающегося головы обратилась в думу, хлопоча о пенсии за мужа, ее встретила там расплывшаяся морда доктора Ткачева:

-- Да, сударыня…понимаем, сударыня…весьма сожалеем, но в казне нет средств…

Гордая женщина едва удержалась, чтобы не заехать по самодовольной физиономии и покинула эти стены навсегда. Ткачев же пережил Титана всего на несколько лет – сошел в могилу в 1894 году, скопив миллионы и оставив своих родных без гроша в наследство. Его именем назвали переулок с характерным названием Острожный (ныне Университетский).

Ныне нет ни Байкова, ни Крестовоздвиженской церкви. Над его могилой дымятся трубы, скачут лошади и звучит мощный ипподромовский мат. Память о благоустроителе есть только в музее, да в десятке книг по краеведению. Лишь в 2006 году на территории ростовского «Водоканала» Байкову был поставлен скромненький бюст. Заслужил ростовский «Дюк Ришелье» остаться в памяти благодарных ростовцев лишь частью своего тела.

Ярослав Аринин